воскресенье, 31 октября 2010
31.10.2010 в 23:25
Пишет
ди хасами:
Название: Нежность.
Авторы: Ди Хасами и Ашиеру Блэк.
Фэндом: Linkin Park.
Пэйринг: Беннода.
Рэйтинг: детям на ночь.
Жанр: драма, ау.
Размер: мини.
Примечание: хэллоуин апдейт
Курить.
Пёс появляется за три дня до Хэллоуина.
Ты просто сидишь на крыльце, потягиваешь пиво. Конун Дня Всех Святых, в общем-то, тебе всё равно, потому что для тебя ничего и никогда не меняется. Больше не меняется. Вот вообще, совсем. Тебя не волнуют ливни и то, что крыша протекает уже третью неделю. Тебе, в общем-то, плевать на политические скандалы, природные катаклизмы и то, что кто-то из звёзд взял опеку над сто пятым ребенком. Ноль. Кома. Тебе просто нет до этого никакого дела. Кажется, даже если мимо твоего дома пройдет Годзилла, ты едва ли заметишь. В твоем персональном мире ничего не меняется, в твоей персональной коме нет места кому-то, кроме тебя. И, пожалуй, пива.
Пес ходит вокруг твоего дома, лает на закрытую дверь, заглядывает в окна. Год назад ты бы пихнул Майка в бок и сказал бы, что адская псинка наверняка пришла по твою душу. Год назад Майк сказал бы, что ты идиот, взъерошил бы твои волосы или стянул бы с тебя бейсболку. Год назад, вы были лучшими друзьями - два великовозрастных дебила, сущие дети, вы нашли друг друга. Год назад, ровно, вы поехали на вечеринку по поводу хэллоуина, а дальше ты почти не помнишь. Алкогольное опьянение. Наркотическая зависимость. Автомобильная катастрофа. Ты выжил, а Майк нет. У тебя инвалидное кресло, у Майка - памятник и оградка. Ты веришь, что Майк попал в рай, это единственное, во что тебе хочется верить, когда твой мир взял и рассыпался на сотни маленьких таблеток диазепама*.
Скулеж огромной черной псины выводит тебя из себя уже на второй день.
Роб, который сегодня принес тебе что-то из продуктов и хлопочет сейчас у плиты, интересуется, что это за монстр шарахается там под дверями. Ты фыркаешь и отвечаешь, что у этого животного явно цель свести тебя с ума. Роб ничего не отвечает, только гремит какими-то кастрюлями. Многозначительное такое молчание, многозначительное такое гремение, ты делаешь очередной глоток. Тебе хочется, чтобы Роб съебал. Чем скорее, тем лучше. Тебе хочется просто побыть одному, ты не можешь находиться с кем-то рядом. Ты, в общем-то, в постоянной коме с тех пор, как не стало Майка.
- Может, сходим выпьем что-нибудь завтра?
Нарвавшись на твой взгляд, Роб уходит, больше ничего не спрашивая. Пес пытается протиснуться в дом, когда Роб открывает дверь.
- Ладно, - говоришь ты себе. Или псу. Или Робу, который уже сел в машину и уехал. Вечер второго дня, и пес, радостно виляя хвостом, ест с твоей руки. А потом вылизывает её дочиста и смотрит на тебя так преданно, что ты, в общем-то, сдаешься и пускаешь псину в дом. Огромный, лохматый, черный. Ты рассказываешь ему, что не хочешь жить. Ты рассказываешь: год назад, ебаный Хэллоуин, и ты за каким-то хером сел пьяным за руль. За каким-то хером Майк, мать его, Шинода доверился твоему пьяному "Всё будет хорошо, Майки" и поехал с тобой. Ты рассказываешь, а пёс всё лопает и лопает. И виляет хвостом.
Ты чувствуешь себя идиотом, открываешь еще одну банку пива. Два месяца спустя после аварии ты послал нахуй психоаналитика, которого оплатил тебе Роб. Ты посылал нахуй всех, кто пытался выяснить, как ты себя чувствуешь и хочешь ли ты поговорить об этом. Пес ничего не спрашивает, пес только смотрит на тебя и облизывает дрожащую твою ладонь. Пес не говорит: пить меньше надо, поэтому и дрожащую. Пес молчит, и поэтому ты говоришь ему.
Рассказываешь: год назад тебе стоило сказать Майку, признаться, что ты его любишь. Майк бы поцеловал тебя и вы никуда бы не поехали. Потом ты смеешься над своими же словами и сообщаешь псине доверительно: на самом деле, Майк не поцеловал бы тебя. Где-то глубоко внутри ты знаешь: Майк послал бы тебя нахуй, назвал бы тебя пидором, или, еще вероятнее, пьяным пидором, и уж точно бы не сел в твою машину с пьяным тобой. И остался бы жив.
Ты рассказываешь все это огромной черной псине, и, кажется, плачешь, а это чудовище кусает тебя за пальцы, пока ты не прекращаешь истерить.
Ты говоришь:
-Извини.
Извиняешься, значит, перед псиной, и укатываешь на своем кресле на кухню, туда, где стоит холодильник. Там еще должно остаться пиво; или что-то покрепче, если повезет.
Сегодня тебе везет.
Изрядно надравшись, но при этом изловшившись переместиться с инвалидного кресла на диванчик, ты вырубаешься. Пес, кажется, лижет тебе пальцы, пока ты проваливаешься в сон. Пальцы и щеки, такой сказочный придурок, даже не верится. Перед тем, как провалиться в очередной кошмар, ты просишь пса не гадить в доме. Почему-то ты уверен, что это незадачливое животное понимает каждое твое слово.
Хэллоуин, и ты просто заебываешься открывать дверь детям, к тому же, у тебя нихрена нету сладостей, только пиво и сигареты. Твой новый сожитель целый день не отходит от тебя, так и вьется рядом. Лохматый и удивительно чистый для бродячего пса. Ты трендишь с ним о Майке целый день, а он слушает. Слушает и не задает вопросов, это тебе нравится больше всего. Глаза у пса темные, блестящие. Год назад, ровно год, ты всё ещё не можешь понять, за каким хреном вы не остались дома смотреть какой-нибудь банальный хоррор. Ты жив, а он - нет.
- Я действительно жив? - спрашиваешь ты у псины. Псина тычется носом в твою раскрытую ладонь. Псина, кажется, всё время чему-то радуется, хотя радоваться, в общем-то нечему. Запахи прелых опавших листьев и спелых яблок, какие-то завывания и песни на улице. В небе висит огромная луна, полная сегодня, ты снова пьешь. Пьешь и говоришь. Это удивительно, ты думал, ты вообще больше ни с кем не сможешь разговаривать. А теперь вот, изливаешь душу псине. Твои знакомые, наверное, сказали бы, что ты сошел с ума. Может, и сошел. Может, да. Ты засыпаешь к полуночи, а когда открываешь глаза, на полу, напротив, псины никакой уже нет. Её нет, ты трешь глаза, ты сонно материшься, ты боишься пошевельнуться. На полу, напротив, это Майк, живой, улыбающийся, в чёрной кофте с капюшоном и своих вечных дурацких широких штанах.
Тебе хочется позвать его по имени, но слова застряли в горле. Ты только губами беззвучно шевелишь и тянешь руки к Майку. А он обнимает тебя, настоящий, живой, теплый. Майк, который пахнет Майком, улыбается, и треплет твои волосы.
-Все хорошо, Чес, не хнычь, - Майк смеется, как всегда смеется Майк, смачно чмокает тебя в нос и...
И никуда не уходит. Не исчезает. Не растворяется в воздухе. Даже не отодвигается, но, это, наверное, потому, что ты вцепился в его толстовку, и никак не можешь разжать пальцы.
Тебе кажется, что ты просто умер, и попал на Небеса.
Наверное, проходит целый час прежде, чем ты решаешься заговорить. Прежде, чем ты перестаешь рыдать ему в толстовку и трогать его щеки кончиками пальцев, так осторожно, будто он может рассыпаться от твоих прикосновений.
- Я люблю тебя, Майк. Прости меня, ладно?
Майк снова улыбается, это же, мать его, Майк, он всегда улыбается. Майк целует тебя в краешек рта, и ты чувствуешь тепло. Ты чувствуешь, как вспышка света разрывает твое сердце изнутри. Майк говорит:
- Ты не виноват, совсем.
Майк прижимается носом к твоему носу, Майк шепчет:
- Всё хорошо, я с тобой.
Ты ещё что-то говоришь очень долго, а Майк, он всё целует тебя невпопад, всё потирается о твоё лицо щекой, такой родной, всё шепчет, что ты ни в чем не виноват, и что теперь всё будет хорошо.
- Я за тобой присмотрю, понимаешь ты?
Луна полная, огромная, заглядывает в окно. Ты держишь Майка, ты говоришь и говоришь. Ты задыхаешься, когда он целует тебя снова и снова. И снова. Прелые листья, природные катаклизмы, война. Ты улыбаешься тоже, ты боишься дышать, ты прижимаешь его к себе. А Майк просто кладет голову тебе на колени, как это делает преданный пес. Ты гладишь его затылок, осторожно, лохматишь волосы на макушке, играешь с прядями. Майк говорит, что никуда не уйдет.
Ты боишься прикрыть глаза даже на секунду, но в итоге все-таки вырубаешься. Где-то ближе к утру, или уже окончательно утром, тебе в принципе все равно: плотные шторы почти не пропускают солнечный свет. Ты вырубаешься: сидя на диване и вцепившись в Майка. Майк, еб его, Шинода, не вырубается, так и сидит, положив голову тебе на колени. Майк все еще улыбается, а у тебя все еще мокрые щеки; даже к утру, даже после полудня.
Ты пытаешься понять, сколько прошло времени, и не понимаешь. Звонит телефон, заливается, а ты так и сидишь, а голова Майка всё ещё на твоих коленях. И шерсть на его загривке мокрая. Ты проводишь пальцами, и пёс смотрит на тебя, очень внимательно, очень преданно. У тебя губы дрожат, и пальцы дрожат, и сам ты весь дрожишь, и пес снова принимается вылизывать тебе щеки. Ты, кажется, не совсем понимаешь, что происходит. К обеду ты выкатываешься на своем кресле на крыльцо. Пёс идет за тобой, кажется, теперь он точно от тебя никогда не отойдет.
Он так и сидит у твоих ног, до самого вечера, пока ты не вздыхаешь, не переводишь на него взгляд и не спрашиваешь:
-Эй, Майки, пойдем, поужинаем?
И пес с лаем вскакивает и мчится на кухню. Ты даже чуть улыбаешься, едва заметно. Подъезжая к кухне, ты думаешь, что это бред. Что Майк мертв, а ты - в пьяном бреду. С наркотической зависимостью.
Ты окликаешь псину:
-Майк?
Огромное, черное чудовище поворачивает голову. Глаза большие и влажные, взгляд вопросительный.
Ты мотаешь головой.
-Нет, - говоришь ты. - Ничего. Я тебя люблю
.
*Диазепам — широко используемое успокаивающее и противотревожное лекарство группы бензодиазепинов. Препарат обладает успокаивающим, снотворным, противотревожным, противосудорожным, миорелаксантным (расслабляет мышцы) и амнестическим действием. Усиливает действие снотворных, наркотических, нейролептических, анальгетических препаратов, алкоголя.
@темы:
mike,
chester,
slash,
bennoda
-
-
16.11.2010 в 22:28столь проникновенно, что воздух из легких выбивает,
словно битой по ребрам.