это так чисто на порыдать. ангст.
Трудно быть Богом.
Наверное, всё-таки трудно быть Богом..
Да и быть ли им вообще?
Богом быть... зачем?
читать дальшеЭто, в общем-то, чужое и незнакомое чувство: бежать окровавленным по улице, когда холодный январский воздух раздирает легкие, а боль в раненном плече невыносимая. Ты имел дело со смертью и болью на протяжении шести лет, двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Ты был Богом без выходных и перерывов на обед. Без отпуска. Ты раздавал смерть, порционно, взвешивая её на весах правосудия, но сам никогда не был так близко. Ты выдыхаешь в холод:
- Чёрт.
Ты выдыхаешь:
- Как же больно.
Это, в общем-то, не тот финал, который ты представлял себе, потому что мир остался таким же прогнившим. Ты не успел, ты подставился. Тебя подставили. Рваное дыхание, ты с трудом переставляешь ноги, но бежишь. Ты слышишь в своей голове невнятное бормотание Рюука, но его голос заглушает кровь, стучащая в висках. Ты слишком долго был Богом, чтобы вот так запросто взять и сдохнуть на виду у этих одноклеточных. На виду у Ниа, гребанного Ниа, который всё-таки довел дело Эл до конца. Ты смеялся там, смеялся им в лицо. Ты рассказал, каким должен быть мир. Чистым, сияющим до рези в глазах. Ты бежишь и думаешь, что всё же, наверное, трудно быть Богом.
- Но я справлялся, - ты выдыхаешь это, тускло, еле слышно. Ты чувствуешь – жизнь выходит из тебя. Вместе с кровью. Вместе со всеми твоими надеждами на лучшую жизнь. Ты думаешь, что тебе плевать на тех кто не понял. Ты знаешь точно: дело Киры будет жить и процветать, потому что Шинигами иногда становится скучно. Ты думаешь – ты показал людям, как нужно действовать. Как нужно использовать Тетрадь. Мир, очищенный от скверны. Мир Киры. Ниа сказал, что ты жалок. Ниа – маленький ебанутый на всю голову пацаненок, он ещё будет учить тебя жизни. Ты вбегаешь в какой-то старый склад, сквозь пробитый потолок видно красно-розовое небо, будто у потолка тоже случилось кровотечение. Тебе надо наверх, ты хочешь умереть, видя этот город, улыбаясь ему. Ты сможешь, ты сделаешь это, несмотря на то, что мышцы уже налиты свинцом, а боль во всем теле невыносимая.
- Лайт, я буду скучать по тебе, - говорит Рюук, теперь ты вдруг слышишь его голос ясно и четко, будто Шинигами говорит это тебе на ухо. – Ты не поднимешься наверх, прости. Ты умрешь здесь.
И ты падаешь, падаешь на ступеньки, ударяясь спиной. Ты не хочешь умирать. Совсем. Ты считаешь, что не заслужил этого. Небо из пробитого потолка таращится на тебя, холодный воздух обжигает щеки. Наверное, трудно быть Богом, но ты справлялся не так уж и плохо – вот о чем ты сейчас думаешь. Окровавленный. Умирающий. Сейчас -росто Ягами Лайт, который хотел что-то изменить.
- Давно не виделись, - говорит склонившийся над тобой человек, и ты рад слышать этот голос. Немного гнусавый, немного задумчивый. Ты рад до одурения, ты даже сам не ожидал, что будет именно так. – Вижу, мои приемники неплохо поработали.
Черные глаза с темными кругами под ними, растрепанная челка, закрывающая половину лица. И улыбка – такая редкая, такая искренняя. Но совершенно не злорадная. Ты тоже улыбаешься. Ты говоришь:
- Привет, Эл. Я скучал.
Тонкие бледные пальцы на твоем лице, Эл смотрит задумчиво, немного печально.
- Мне жаль, что всё так вышло, - говорит он. И ты веришь. Ты точно знаешь – он говорит правду. И ты отвечаешь, тихо, чуть слышно:
- Мне тоже.
Ты помнишь тот день, когда небеса плакали. Когда вы стояли вдвоем под ливнем, а Эл всё твердил что-то про какие-то колокола. А ты не понимал, о чем он. Теперь ты понимаешь. Теперь ты тоже слышишь колокола. Сегодня тоже был дождь, ты видишь в этом какую-то горькую иронию.
- Трудно быть Богом, Лайт, - говорит Эл, ложась рядом, прижимаясь щекой к твоему окровавленному плечу, которое уже не болит. – Но теперь всё хорошо. Ты умирай, а я буду рядом, ладно?
Ты улыбаешься. Ты думаешь, что неплохо справлялся.
Ты закрываешь глаза.
@темы:
light,
i wrote,
death note,
L.