[right-behind-you]

конец ^____^

Если тебя зовут Робертом Грегори Бурдоном, значит ты тот самый Роб. Ты самый первый, самый надежный друг Честера. Тот самый парень, с которым Честер впервые в жизни целовался в школьном туалете. Между прочим, в тот момент, когда вы замирая от страха, заперлись в одной кабинке, для тебя это тоже было в первый раз. То, как вы неумело целовали друг друга, громко дыша и переплетая руки – навсегда осталось в твоей памяти. Тот апрельский день, когда Честер пришел к тебе, бессильно рыдая – его ты тоже помнишь, очень отчетливо помнишь, между прочим. Когда твой лучший друг Честер Беннингтон пришел, вздрагивая от каждого неожиданного звука, шарахаясь от источников яркого света, пришел и сказал:
-Роб, я трахался с Тайлером.
Глаза у него были заплаканные, руки тряслись. Ты помнишь, Роберт Грегори Бурдон, помнишь, как твое сердце разбилось тогда. С громким звоном. Только Честер этого не заметил. Если ты Роб, значит, это именно ты был жилеткой для слез. Ты был личной жилеткой Честера Беннингтона, с самого детства. Когда Честер изменился, тебе пришлось измениться вместе с ним. Если ты тот самый Роб, значит должен помнить, как начал курить. В том же самом туалете, будь он проклят. Так же вздрагивая, давясь с непривычки горьким дымом, насквозь продирающим легкие. Если ты тот самый Роб, наивный преданный пес, значит ты не забыл, что делал это только для того, чтобы был доволен Честер. Чтобы проводить с ним больше времени. Ты делал всё, чтобы с ним сблизиться, помнишь? Хороня в себе остатки гордости, ты бежал к нему по первому зову, преданный пес, надежный товарищ. Если ты тот самый Роб, значит всегда носишь в кармане запасную пачку сигарет – для Честера. Ты делаешь это потому, что знаешь – для Честера нет ничего страшнее, чем внезапно закончившиеся сигареты. Вечерами, засыпая, ты представляешь, как Честер трахается со своим братом, со своим чертовым Тайлером. Представляешь до тех пор, пока не начинает тошнить. В общем-то, ты немного мазохист, Роб. Это же ты, ты единственный знаешь о всех шлюшных похождениях Честера от начала до конца. Ты слушаешь эти рассказы терпеливо, не забывая ухмыляться в нужные моменты. Не забывая стряхивать пепел в нужные моменты. Не забывая вовремя сменить догоревшую до фильтра сигарету. Ты носишь цепи, потому что Честеру так нравится. Может быть, для Честера это своеобразный символ твоего вечного рабства – ты не уверен. Ты просто всегда рядом, всегда. Честер – ебливая сука, и так уж вышло, что в этом мире Честер хочет всех, кроме тебя. Честер Беннингтон хочет даже Майка Шиноду – гребанного ботана, а ты, Роб, ты стой в сторонке и наблюдай. Ты – всего лишь пес. Всего лишь пес из его стаи. Верный паж, если угодно. Если ты тот самый Роб, значит должен помнить, просто не можешь не помнить того, как в восемь лет вы с Честером клялись друг другу, что навсегда останетесь друзьями. На крови клялись, у тебя до сих пор глубокий шрам на ладони. И у Честера такой же. Ты сидишь на уроке, нервно гадая, что сейчас происходит у Честера и Майка. Бред сидит рядом – он расслабленно что-то выводит в тетради. У вас химия, а ты теперь ненавидишь химию. Бред поворачивается и, встречая твой обезумевший взгляд, подмигивает тебе. Конечно, ему-то что. Он на крови не клялся. Ты хмыкаешь, тихонько так хмыкаешь себе под нос. Места Честера и Майка пусты, и ты думаешь, что всё в порядке. Что всё как обычно. У тебя на душе тоже пусто. Сосущая воронка. Ты сжимаешь карандаш так сильно, что он с треском ломается в твоей руке. Бред снова улыбается. Ты напряженно улыбаешься в ответ. Всё в порядке, Роб. Честер волен делать что угодно. Честер, в общем-то, не виноват в том, что ты любишь его.

Теперь Майк знает, что такое “проебывать”. Потому что в тот момент, когда Роб сидит в классе, разрывая себе душу, в тот самый момент Честер и Майк именно проебывают урок. Скрываясь на заднем дворе, за главным корпусом школы.
-Не бойся, - говорит Честер и подмигивает Майку. – Я научу тебя настоящей жизни.
Первый урок начинается с проебывания. Майк сидит на перекладине, болтая ногами. Честер стоит рядом, одной рукой ероша волосы на его голове, а другой держит дымящуюся сигарету.
-Честер, зачем всё это? – спрашивает Майк. Конечно, он поздновато об этом спрашивает, Честер всё равно уже ничего не скажет.
-Прекрати цепляться за свои ложные идеалы, - говорит Честер. Майк хмыкает – уж слишком пафосно звучит эта фраза. Слишком даже для такого типа, как Честер.
-Ну-ка, - шепчет Честер. Его рука крепко хватает Майка за волосы, тянет к честеровскому лицу. Майк хмурится от боли. Но не сопротивляется. Честер делает затяжку длиною в жизнь. Такую, что разом выкуривает половину сигареты. И Майк уже знает, что будет дальше. Он послушно размыкает губы, зажмуривается. Честер выдыхает дым медленно, прямо Майку в рот. Нужно ли говорить, что до этого дня Майк никогда не курил. Он осторожно вдыхает дым. Нужно ли говорить, что Майк заходится в тяжелом кашле. Нужно ли говорить, что Честера это невероятно веселит. Отсмеявшись, Честер молча докуривает свою сигарету. Майку он больше не предлагает, чему Майк несказанно рад.
-Майк, а вы с Фениксом трахались когда-нибудь? – спрашивает Честер, ехидно так. – Я с парнями спорил.
Майк Шинода, он всё-таки бывшая гордость школы, никак не может привыкнуть к слову “трахаться”. Раньше он верил в то, что говорить такие слова – нельзя. А теперь ему, по большому счету, все равно. Какая разница, во что он там верил. Но упоминание о Фениксе больно колет Майка в самое сердце.
-Нет, не трахались, - честно отвечает Майк. Он глядит на Честера, и внутренности больно сжимаются.
-А вообще с кем-нибудь у тебя было? – кажется, Честер получает моральное удовлетворение, задавая все эти глупые вопросы. Вгоняя Майка в краску.
-Нет, - говорит Майк, опуская глаза.
-Маленький, - улыбается Честер. Это слово, произнесенное Честером, звучит хрипло и даже немного нежно.
Проходит несколько минут, и Честер тащит Майка куда-то, крепко обнимая за талию. На них оглядываются прохожие, и Майку кажется, что в каждом проходящем мимо он видит своего соседа или знакомого. Майку кажется, что весь мир уже в курсе. Майк думает, что по всем каналам наверное говорят о Майке Шиноде, бывшем круглом отличнике, который проебывает школу и собирается переспать с Честером Беннингтоном – главным психопатом школы. Рука Честера крепко обхватывает его талию. Честер идет уверенно, победоносно улыбаясь, словно ребенок, которому купили новую игрушку. Майк идет как пьяный, у него раскрасневшиеся щеки и горящие глаза. Близость Честера для него кажется смертельной.
-Моего брата Тайлера сейчас нет дома. Папаша – на работе, - говорит Честер. – Пойдем ко мне, по быстрому. В школу всё равно уже возвращаться нельзя. А тебе, наверное, домой нельзя – спалят.
Майк кивает. Дышать больно, свежий весенний воздух дерет горло и легкие. Рука Честера, она опускается ниже, на задницу Майка. И Майк думает: “Пресвятая Дева, Матерь Божья”. Несколько дней назад он был уверен в том, что он лучше многих. Теперь он не уверен ни в чем. Даже в автобусе Честер не отпускает Майка, словно боясь, что тот сбежит. Зря волнуешься, Честер. Майк, он же теперь твой насовсем. Делай что хочешь. Майк больше не цепляется за свои ложные идеалы, теперь его ведет Честер. Они оба идут по неправильному пути, но Майку, често говоря, плевать.
Майк и Честер, они наконец-то доезжают до дома Честера, где действительно никого и по скрипучим ступенькам поднимаются наверх. Ветер гуляет по комнате братьев, окно транслирует весеннее небо цвета индиго. Майк знает, зачем они сюда пришли. Майк, он задыхается от возбуждения и стыда, от пьянящего весеннего воздуха, от запаха кожи Честера.
Майк думает, что его мама думает, что Майк сейчас в школе.
Майк думает, что ему поебать, что там думает его мама, когда Честер целует его в шею.

Честер курит в окно. Честер говорит Майку:
-Ну ты это, быстрее давай, чего возишься.
Майк ничего не слышит. Только как пульсирует его собственная кровь в венах. Ему кажется, что кровь кипит. Майк, он лежит на кровати Честера, на смятых простынях, его штаны спущены до щиколоток вместе с зелеными боксерами.
-Ты бы кстати помылся, воняет от тебя страшно, - говорит Честер, даже не поворачиваясь к Майку. Майк глядит на свою тяжело вздымающуюся грудь с задранной до горла рубашкой. Пуговицы в некоторых местах отвалились. У Майка болит всё тело, от пяток до головы. Но сильнее всего болит задница.
-Честер, а тебе тоже так больно было в первый раз? – спрашивает Майк, опуская рубашку. Он пытается собрать себя заново. Он напоминает себе раскрошенного трансформера.
-Ага, - отвечает Честер, выдыхая дым. Приваливается затылком к ставню. – Я в первый раз с братом. Противно, да, такое слышать?
Майк думает о том, что в последние несколько дней его уже ничего не удивляет и не шокирует. Натягивая джинсы, воюя с пряжкой ремня, Майк думает, что ему уже ничего не противно, кроме него самого. Идеалы бывших отличников крушатся на удивление легко. Он встает и замирает посреди комнаты, чувствуя себя неловко. Будто голый стоит на одном из самых оживленных проспектов города. Будто блюет на виду у всего класса. Будто только что трахался с Честером Беннингтоном. Майку хочется ещё, но он, конечно, этого не говорит.
-А твой брат, он тебя заставил? – осторожно интересуется Майк. Знать ответ ему не хочется, он просто пытается заполнить повисшую паузу.
-Нет, - Честер выбрасывает окурок. Честер наконец поворачивается лицом к Майку. Глаза лихорадочно горят, на губах едва уловимая ухмылка – такая тусклая, что её можно принять за игру воображения. – Я сам хотел, чтобы он меня трахнул. Я его типа люблю.
Майк ухватывается за слово «люблю», произнесенное Честером. Да что ты знаешь о любви, чертов урод? Да что вы оба знаете о любви? Майк подхватывает с полу рюкзак. В груди чертова зияющая дыра, черная и бесконечная. Майк ждет, что Честер скажет «Подожди». Или хотя бы предложит пошарахаться где-нибудь вместе. Но Честер продолжает стоять у окна, чему-то ухмыляясь.
-Я пойду, - говорит Майк. Внутри у него пусто, совсем. Домой ему ещё нельзя, мать заподозрит неладное.
-Давай, - отвечает Честер. В его голосе нет ничего, даже отдаленно напоминающего сожаление. – Завтра увидимся в школе, да?
Майк умирает и воскресает за несколько секунд. Рюкзак тяжело оттягивает плечо. Рубашка мокрая от пота. Мысли похожи на спутанные провода.
-Увидимся, да, - говорит Майк. Голос у него хриплый, низкий. – Завтра.
О завтрашнем дне Майку думать совсем не хочется. Он быстро спускается по скрипучим ступенькам. Он размышляет о том, что до этого самого «завтра» надо бы ещё дожить.
Его мобильный, там пропущенные от Феникса, но Майк не перезванивает. Майку предстоит весенний дождь, под которым он промокнет до нитки. А ещё – собираться с мыслями и курить, сидя в городском парке. Но это – позже. Честер смотрит в окно, как уходит Майк – сгорбленная под тяжестью рюкзака фигурка, торчащие в разные стороны волосы. Честеру предстоит серьёзный разговор с его братом, его любимым Тайлером. Разговор, после которого Тайлер уедет и не вернется. Но это – позже.Честер думает, что Майк обернется. Но Майк идет, вжав голову в плечи, будто боясь, что его поймают и изобьют. Идет торопливо и качаясь, словно пьяный. Над ним нависает апрельское небо. Падают первые крупные капли весеннего дождя. Робу и Фениксу предстоит собирать друзей заново, по кусочкам, словно паззлы. Но это – позже.Честер сплевывает за окно и исчезает в комнате, громко хлопнув ставней.
Это как будто ты ныряешь, зная, что тебе низачто не вынырнуть. Прикуриваешь от мокрых спичек. Плюешь на Распятие. Смотришь на мир за секунду до взрыва. Это как будто ты променял краски, скейтборд и разбитые коленки на что-то другое.