варнинг: ба-наль-щи-на
читать дальше
ладно. извините.
Его руки снились Стиву постоянно. В этих горячечных больных снах Баки протягивал ему руку в грязном закоулке, чтобы Стив смог подняться на ноги; или стирал кровь с разбитого лица – чаще, конечно, белоснежным тщательно отутюженным платком, но иногда просто теплыми пальцами. Руки Джеймса подхватывали Стива под выпирающие ребра, обнимали за острые плечи, поправляли растрепавшиеся волосы.
Потом всё изменилось, и Баки тянул к нему руку, падая в разверстую снежную пропасть, он хватал его за воротник рубашки, тряс и кричал что-то злое, обидное, страшное, бил по щекам. Стив просыпался сразу, резко садясь на постели, тяжело дыша и беспомощно оглядываясь. Будто надеялся, что Баки не умер, что он спит на соседней койке, раскинув руки и ноги в стороны и сбросив подушку на пол.
Стив долго ещё не мог потом уснуть, принимался ходить по комнате, отжиматься, рисовать в исчирканном нервными набросками блокноте: что угодно, только бы отогнать видение, забыть эти руки, пытающиеся ухватиться за воздух, цепляющиеся за него, Стива, как за последнюю надежду. Иногда рядом спала Венди, или Кэти, или кто-то ещё, тогда Стив обнимал кого-то из них крепко, до боли, жмурясь. Лиза, Клара или Энни просыпались, сонно улыбались и лезли целоваться мягкими теплыми губами, и Стив отвечал не думая, отчаянно цепляясь за возможность утопить себя в ком-то и забыть хотя бы на некоторое время. Забыть чертовы руки.
Он начал забывать, когда Баки появился снова: искалеченный, сам не свой, чужой. Живой? И с этим чудовищным имплантом вместо руки. Смертоносное оружие, сверкающее безразличным холодным блеском, с глупой красной звездой. Клешня, хватающая Стива за горло и сжимающая, сжимающая, сжимающая до черноты перед глазами, до острой боли, до судороги во всём теле. Баки уже проходил реабилитацию, а Стив всё мучился кошмарами о его чудовищной руке: она душила его каждую ночь, выдавливая из него жизнь по капле. Медленно, размеренно, очень безразлично. Ночами Баки душил его, а по утрам Стив заходил в палату и пытался улыбнуться через силу.
- Стив, - Баки тянулся к нему, и Стив очень старался не отшатнуться от холодного прикосновения, не отпрыгнуть от этой стальной щупальцы как от конечности прокаженного. – Стив, когда мне можно будет убраться отсюда?
Он, конечно, ничего не замечал. У Баки вообще было плохо с реакциями после всего случившегося. Стив с дрожью брался за металлические пальцы, тяжело сглатывал, но Баки смотрел с надеждой, он становился похож на самого себя всё больше, шел на поправку, и Стив просто не мог даже на секунду показать, как ему страшно. Плохо. Больно. Противно.
- Скоро, Баки, - он улыбался, снова. Позвоночник продирало холодом. Металлические пальцы сжимались, Стив вздрагивал, но в глазах Баки не было ничего, кроме благодарности. – Очень скоро, просто потерпи немного, ладно?
Баки не отвечал, он молча убирал руку, и Стив выдыхал с облегчением. Ночью имплант опять душил его, почему-то снова мелкого и беспомощного, вжимал в стену и размеренно бил о кирпичную кладку, встряхивая словно тряпичную куклу, пока изо рта не начинала идти горячая вязкая кровь.
Баки разрешили выйти в середине весны, и Стив чувствовал себя немного лучше, когда его рука была закрыта длинным рукавом толстовки. Их обязали жить у Старка и вместе посещать еженедельные встречи с психологом, и Стиву всё это действовало на нервы. Ещё больше его мучал тот факт, что он больше не мог спать рядом с Баки. Каждую минуту Стиву казалось, что холодные пальцы смыкаются вокруг шеи, ломая её словно фарфоровую чашку. Даже когда Баки спокойно спал, не вскакивая от очередного кошмара, Стив не мог расслабиться. Он снова начал бродить по ночам, спускался в тренажерный зал, смотрел фильмы, брал одну из машин Тони и гонял по городу, пока глаза не наливались тяжестью. Он думал о Баки и не понимал, кто из них сломан больше. Два инвалида с надеждой на реабилитацию.
Стив боялся этого момента, но знал, что рано или поздно он наступит. Всё случилось через месяц или полтора: Баки просто спросил, что не так. В очередной раз, когда Стив собрался сбежать ночью, он сел на раскуроченной постели, лохматый и растерянный в темноте, и окликнул его. Встал, зажег свет, натянул толстовку, жалко щурясь. У Стива комок подкатил к горлу.
- То есть, - медленно сказал Баки, глядя исподлобья и неловко пряча руку в карман. – Я понимаю, что всё не так, и я доставляю много хлопот. Но что происходит с тобой?
- Ничего, - сказал Стив. – Ничего, Бак, это пройдет.
Баки только покачал головой и вышел. Стиву было стыдно, больно, противно, но он так и остался стоять столбом посреди комнаты. Баки не возвращался, и тогда Стив лег и уснул. Впервые за черт знает сколько времени, и он спал наверное около двух часов, пока во сне ледяная рука Баки не вырвала его внутренности через горло. На следующее утро Баки попросил у Тони отдельную комнату на другом этаже. Стив сломал стол от злости и стыда. Это не очень-то помогло.
Он вернулся в свою старую квартиру, не обращая внимания на уговоры Старка. Баки ничего не сказал, только пожал плечами, пряча руку в кармане, будто стыдясь её. Стив не знал, что хуже – эта его новая привычка или тот факт, что он, Стив, стал причиной её появления. В квартире было пусто и пыльно, однажды зашел Сэм, в другой день – Наташа. Старк звонил постоянно, но не говорил о Баки. Стив не спрашивал. Через две недели в дверь постучали, и Стиву даже не нужно было спрашивать, он всё знал. Баки зашел, не дожидаясь приглашения, заглянул Стиву в глаза. Тот попятился, выжал из себя жалкую улыбку.
- Стив, - позвал Баки. Он похудел ещё сильнее, глаза ввалились, губы горели на бледном лице ярким кровавым пятном. – Стив. Погоди.
Стив смотрел, как Баки снимает куртку, как расстегивает рубашку, стягивает через голову нижнюю майку. Рука блеснула в тусклом свете прихожей, Баки встал ровно, вытянулся в струнку, словно на выставке.
- Смотри, - сказал он. – Смотри и не смей отворачиваться.
Он вытянул руку, сжал и разжал пальцы. Стив послушно смотрел из сумрака, глаза горели, во рту пересохло как в пустыне. Баки показал ему и здоровую руку тоже: шагнул ближе, выставил растопыренные пальцы из плоти и крови перед лицом Стива.
- Я теперь такой, Стив, - голос Баки звучал хрипло, виновато. – Мне очень жаль, но я ничего не могу изменить. Если ты не можешь… не хочешь. Это нормально. Я понимаю.
- Бак, - Стив сделал шаг вперед, носом уткнувшись в эти пальцы. Осторожно вдохнул, в то время как сам Баки задержал дыхание, словно готовясь нырнуть. – Я идиот.
Потом он мучительно долго касался: левой и правой, теплой и холодной, целовал перекатывающиеся под кожей мышцы с одной стороны и осторожно дышал на сталь, которая тут же запотевала, отдавая тепло, с другой. Баки терпеливо ждал в желтом свете, подставляясь, осторожно обнимая Стива за плечи, поправляя растрепанные волосы, трогая пальцами губы и всё позволяя. Когда Стив наконец отстранился, Баки подобрал с пола одежду и прошел в комнату, не спрашивая. Стив пошел следом. Ночью они спали рядом, лицом к лицу, и Стиву ничего не снилось.
Имс/Артур, пыль
варнинг: смерть персонажа
читать дальшеПосле прогулки по «Вешалке» хотелось вернуться в отель, чтобы зарывшись в свежие хрусткие простыни заснуть крепким сном, а наутро убраться отсюда. Пришлось ещё раз напомнить себе, что он сюда приехал не за этим. Имс в нерешительности остановился неподалеку от невзрачного многоэтажного дома, прислонился спиной к пыльной стене и на несколько бесконечных мгновений закрыл глаза. По улочке пронесся крепкий ветер, взлохматив давно нестриженные волосы и надув парусом легкую белую рубашку. Мимо со смехом пронеслись двое загорелых мальчишек на велосипедах, за ними громко тявкая протусила рыжая дворняга. Кажется, он простоял так слишком долго, снова потеряв чувство времени. С тех пор, как не стало Артура, с Имсом это случалось всё чаще. Он просто начинал скользить на грани реальности и сна, то и дело проваливаясь, словно в воздушную яму, а потом с трудом выныривая.
- Иногда мне кажется, что ты был моим тотемом, чертов придурок, - сказал Имс в свой первый визит на могилу Артура. Аккуратная чопорная плита, равнодушные буквы и цифры. Имс пытался заплакать, потому что ему казалось, что так правильно, но не смог. В глазах было сухо, сердце казалось билось через раз, а сбитые костяшки пальцев жутко саднили. Имс оставил свою игральную фишку на могиле и ушел, не оборачиваясь.
В их квартире в Сиднее всё было в пыли. Ею покрылись зеркала, окна, рамы и подоконники. Имс положил ключи в синюю чашу в прихожей, они мягко звякнули, как бы говоря «Ну же, иди». Он вошел и остановился у дверей, задохнувшись и не в силах пройти дальше. В столпе света среди комнаты плясали тысячи пылинок, то и дело ослепительно ярко сгоравших в солнечных бликах. Внутренности выжгло воспоминанием, от которого Имсу пришлось схватиться за чертов дверной косяк.
Он вспомнил, как в последний раз видел здесь Артура: тот стоял как раз там, где бесновались сейчас пылинки, с полотенцем на мокрых плечах и говорил что-то об опасности предложенной им сегодня сделки. Имс тогда подошел к нему, запустил пятерню во влажные волосы, улыбнулся. Артур нахмурился, пытаясь отстраниться, но Имс не пустил. Держал и успокаивал, уговаривал, просил. Артур сдался также, как сдавался Имсу всегда. Они взялись за это дело. Потом Артура убили.
- Зачем тебе квартира в Сиднее? – спрашивал Имс. Они сидели на заднем дворе, курили – Артур не мог не курить после виски – пока Кобб гремел тарелками на кухне, а дети заливисто смеялись в гостиной. Ариадна не смогла приехать, сославшись на важные дела в Париже. Был День Благодарения, Имсу хотелось напиться, но не вышло, зато получилось у Артура, и он выглядел безобразно счастливым. – Там всё пылью зарастет, пока нас не будет.
- А мы будем, - просто ответил Артур. – Всегда будем.
Засмеялся, поежился, торопливо затянулся. Имс обнял его за худые плечи и ничего не ответил.
До чертовой сделки оставалось ещё полгода.
для Hedy Rheinland по заявке:
Фейерверк
тони/стив
день независимости и песни ланы дел рей по желанию))
Tell me I'm your national anthem xD
сомнительный юмор тонистарка, черничный пирог и бугатти вейрон (и невычитанность) идут в комплекте.
читать дальшеТони вручает ему коробку, перетянутую красными и синими лентами, и Стив привычно скалится и щурится, разрывая оберточную бумагу. Там совсем не то, чего он ожидал: обычно это изготовленные на заказ презервативы со щитом капитана Америки на упаковке или ещё какая-то предсказуемая и банальная ерунда в стиле Тони Старка, но сегодня всё не так. Стив растерянно вертит в руках пузырек со светящейся бирюзовой жидкостью внутри, разглядывает черный оттиск с логотипом Старк Индастриз на прохладном гладком стекле. Тони выглядит слишком довольным и улыбается слишком широко. Небо за окном постепенно сереет, скоро оно станет черным, а позже и вовсе расцветится сотней красочных фейерверков. Четвертого июля город становится совсем другим.
- Контекст, - говорит Стив и ставит пузырек на стол. – Мне не помешал бы контекст и разъяснения.
Тони притворно вздыхает и закатывает глаза. Щека вымазана чем-то синим, белая футболка потемнела от пота. Стив только сейчас замечает, как Тони постарел: глубокая складка залегла между бровей, в темных встрепанных волосах серебрятся первые седые пряди. Стив видел фотографию немолодого Говарда, и сейчас он видит, как те же самые изменения проявляются на вечно смеющемся лице Тони.
- Ладно, - отвечает Тони. – Так и быть, невежда.
Он подталкивает ногой стул, и тот подкатывается прямиком к Стиву. Роджерс садится, складывает руки на груди, готовится слушать, но Тони не спешит. Он будто тянет время, прохаживаясь между лабораторными столами, звеня бутылками и стаканами в мини-баре.
- Будешь? – Старк показывает ему непочатого Джека и прежде, чем Стив успевает ответить, продолжает сам. – Ах да, я и забыл об этой твоей маленькой проблеме.
Он наливает себе полный стакан, а потом, продолжая сиять, ставит рядом другой стакан и кладет в него лед. Прозрачные кубики тонко звенят о бока красивого дорогого бокала, и Стив невольно поводит плечами: всё, что связано с холодом, льдом и снегом вызывает у него легкую панику. Конечно, Тони об этом знать не обязательно, поэтому Стив старательно улыбается. Получается довольно скверно, но Тони не замечает. Или делает вид, что не заметил.
- Мой подарок, - объясняет Тони. Он наливает в стакан со льдом совсем немного, Стив наблюдает за его руками и тяжело сглатывает. – Я много раз видел, как ты пытаешься напиться, и знаешь, это выглядело довольно жалко.
- Джарвис? – Стив устало трет лоб, оставляя на светлой коже красную отметину. Нужно будет снова повыдергивать все скрытые камеры в своей комнате.
- Да, этот несносный робот, - соглашается Тони. – Показывал мне все твои безуспешные попытки. Я ему: Джарвис, не надо, ведь это же частная жизнь, мы не имеем права, а он показывает и показывает, мерзкое создание.
- Но сэр, - пытается возразить бесплотный голос.
- Доброй ночи, Джарвис, - прерывает его Тони и несет стакан Стиву. Кубики льда пронзительно бьются о стекло.
Когда Старк вкладывает стакан в руки Роджерса и берется за пузырек с бирюзовой жидкостью, Стив начинает догадываться. Становится одновременно страшно и радостно. Тони выуживает откуда-то пипетку.
- Нет, - говорит Стив. – Нельзя, Тони. Нужно уничтожить эту штуку и все свои формулы или что там у тебя – их тоже прямиком на помойку. Слишком опасно.
- Бла-бла, - Тони набирает жидкость в пипетку. Стива потряхивает, и это заметно, потому что чертов лед в бокале не унимается, всё звенит. – Может быть использовано против тебя врагами и всё такое. Расслабься, кэп, пожалуйста. Формулы нет, а эта склянка – единственное, что я сделал. Никаких запасов в подсобке, честно. Даже если когда-нибудь я захочу навредить тебе, будь уверен, я придумаю что-то получше дряни, которая помогает суперсолдату опьянеть достаточно для того, чтобы танцевать на барной стойке в клубе, трахаться с первой попавшейся девицей в туалете или блевать на свои новые ботинки.
Дальше всё случается быстро, несется перед Стивом словно череда смазанных слайдов. Вот он открывает рот, и Тони капает ему на язык несколько капель: жидкость сладкая, приятная на вкус. Первый глоток сильно разбавленного виски приятно обжигает горло, и Стив просит ещё, но Тони осторожничает: снова куча льда, снова совсем немного алкоголя. У Стива в голове непривычно шумит, и он счастливо улыбается, наблюдая, как Тони наливает ему снова. Что-то напутственное бубнит Джарвис, пару раз заглядывает Хэппи, но Стиву уже всё равно: живот наливается жаром, потеют ладони и хочется расстегнуть верхнюю пуговицу на рубашке. Кровь приливает к щекам, Стив смеется, и Тони смеется тоже, трещит без остановки, а Стив только кивает, делая новый глоток.
Когда Стива начинает мутить, они с Тони спускаются в огромном сверкающем лифте в гараж. Стив разглядывает себя в зеркалах, вид у него безобразный, да и Тони выглядит не лучше.
- Тебе нельзя, - у Стива заплетается язык и во рту становится сухо, когда он видит сверкающий Бугатти Вейрон, к которому его тащит Тони. – Ты. Тони, нет.
Тони смеется. Ему хорошо сейчас: он выпил совсем немного, потому что, в самом деле, не может же он пропустить такое зрелище. А Стива сейчас по-другому и не назвать: прическа растрепалась, улыбка до ушей, и он то и дело цепляет Тони своей огромной ручищей, пытаясь опереться на него. Тони кажется, что ещё немного, и он свалится на пол под этим безобразно пьяным и неприлично счастливым весом.
- Всё в порядке, кэп, не думай ни о чем.
За рулем конечно Хэппи, который терпеливо выносит хохот и песни. Тони затягивает «Америка прекрасная», и Стив хрипло нестройно подпевает ему, то и дело сбиваясь.
- Может заехать в Старбакс? – спрашивает Хэппи как бы невзначай. – Взять что-нибудь для капитана?
- Хэппи, не будь занудой, - тянет Тони. – У капитана сегодня выходной, здесь только Стив Роджерс.
- Америка! Америка! – поет Стив. – Судьба к тебе щедра, стань океанам берегом из братства и добра!
Всё непривычно: и пахнущий дорогой кожей салон, и притихший рядом Старк, и мелькающий праздничный город, и эта легкость, которая сдувает все мысли из его головы. Однажды это уже было, в другой жизни, только вместо виски – дешевый портвейн, а вместо Тони – Баки, хлопающий закашлявшегося Стива по спине. Тогда слезы выступали на глазах, и он задыхался от горького дешевого вкуса, но был счастлив, почти как сейчас. Астма всё испортила в тот раз, но не сегодня.
- У нас есть ещё час, а потом у тебя будет сюрприз-вечеринка, - говорит Тони, расстилая плед под деревом. Здесь совсем тихо, только восторженные крики доносятся с противоположного берега. Стиву хочется туда, быть со всеми, смотреть на фейерверки, вспыхивающие в небе, совсем как в детстве. Хочется оказаться на ярмарке, съесть огромный кусок черничного пирога, валяться на траве, совсем как когда-то, в другой жизни, в одной из тех, что были у него и Баки.
- Только теперь это не сюрприз больше, - добродушно ухмыляется Стив, валясь на плед и увлекая за собо й Тони. Старк охотно падает рядом, слушает музыку играющую на противоположном берегу, смех и нестройный хор голосов, тут и там затягивающих «Знамя, усыпанное звездами».
Фейерверки действительно расцвечивают небо какое-то время спустя, и Стив не произносит ни слова, только смотрит, не в силах удержаться от ещё одной глупой улыбки.
- С днём рождения! – Тони перекатывается на живот и тоже замирает, вглядываясь в небо.
Совсем рядом вспыхивает и разрывается ещё один фейерверк: красно-бело-синий. Стив прижимается лбом ко влажному лбу Тони и тяжело дышит. У Тони в глазах пляшут разноцветные отсветы.
- Меня наверное сейчас стошнит.
Тони смеется.
- Тогда я хочу, чтобы ты в этот момент был подальше от меня.
Утром его одежда пахнет травой и гарью, волосы измазаны кремом от торта, голова раскалывается. Тот тугой комок, который всё это время собирался где-то в области солнечного сплетения будто лопнул, и сейчас Стиву так хорошо, как не было уже давно.
Он знает, что это не продлится долго.