время тянется как-то слишком долго, как-то слишком неправильно. ветер врывается в открытые настежь окна, я сижу на кровати, с ноутбуком на коленях. у меня под боком что-то теплое, что-то дышащее, что-то живое и очень мягкое. кто-то. я улыбаюсь и запускаю пальцы в длинную шерсть. так спокойнее, потому что ты рядом. так спокойнее, теперь точно ничего плохого не случится. сидим, ждем, ты мягко кусаешь мои пальцы, лижешь их. язык у тебя шершавый и теплый. когда на кухне или в ванной в очередной раз ни с того ни с сего начинает течь вода из крана, ты поднимаешь остроухую голову и тихо рычишь, показывая клыки. а я всё убеждаю тебя, что бояться точно нечего. что они все мертвые, они не тронут. я печатаю, экран мерцает в сумерках. в этой квартире всегда сумерки, они только иногда становятся совсем чернильными, а иногда прозрачно-синими, спокойными, дышащими. я печатаю то, что они шепчут. они в моей голове, эти голоса, и я, наверное, даже привык к ним. время тянется как-то неправильно, и я бы давно начал паниковать, но ты рядом, теплый, и я знаю, уверен, что бояться нечего. мы спим иногда. или я сплю, а ты просто делаешь вид. не знаю, я не уверен. там, мне снятся кошмары, и я просыпаюсь в слезах, и твоя белая шерсть мокрая от них. тебе не нравится, когда я курю, ты тычешься носом в сигарету, ты мягко отпихиваешь её своей лапой от моих губ. я улыбаюсь и тушу окурок о стену. он приходит, человек в капюшоне, он приходит, но я не могу точно сказать, когда, потому что в этой квартире всё не так, время и пространство искривляются. он сидит на подоконнике, когда я просыпаюсь, его силуэт на фоне сумеречного неба. я сажусь на постели, ты садишься рядом, рычащий. а он, он просто советует всем успокоиться. он просто говорит, что скоро мы уйдем отсюда.
- когда? - голос у меня дрожит, и я вцепляюсь пальцами в твой загривок.
человек в капюшоне молчит. наверное, он улыбается, по крайней мере его молчание звучит как улыбка.

вот такой, значит, сон.